Знакомый голос режет сердце. О его приходе она знает заранее – и хрустальный звоночек от пересеченного другом Ограждающего Поля, и открытая собственным ключом калитка, и даже знакомая поступь. Друзей у Тосака немного: учитель да муж. Владельцев собственного набора ключей – ровно в два раза меньше.

И все равно до последнего не шевелится, скользя взглядом по строчкам старой книги. По одной и той же строчке, если быть точной – слова не оседают в памяти, теряясь где-то между печальным бирюзовым взором и спутанными, непростыми мыслями.

Все… непросто. В его отсутствие ей успешно удавалось заставлять себя думать, что это неважно.

А теперь этот голос. Теплый и виноватый, как и всегда. Ласковый до такой степени, что ком стает в горле.

Рин опускает ноги, точно выверенным, но совершенно неосознанным движением заталкивая туфли под диван. Некоторые негласные правила затирались в его отсутствие, но напоминают о себе, едва только стоит ему ступить на порог дома.

Их дома, пусть даже и построен он был по макету резиденции Тосака в Фуюки. В сущности, это поместье в прообразе своем не имело ничего общего с Эмией, но… Добрая его половина построена этими руками – Рин скользит взглядом по крепким, еще больше потемневшим ладоням, на фоне которых серебро кольца выглядит чуть ли не белым. А что построено не Эмией – то было под его контролем. Рин доверилась ему тогда и не прогадала.

Надо бы довериться и в этот раз. Но цена слишком велика.

К тому же, она знает, как он отреагирует.

– Okairi, Shirou, – звучит сухо и сдержанно. Глаза продолжают бегать по пресловутой строчке, и лишь неимоверным усилием удается заставить себя осознать первое слово.

«Прощение».

Издевательство. Рин захлопывает пухлый талмуд с тяжелым, глухим звуком.

– Ты почти опоздал. Я уезжаю завтра, – произносит она холодно, пряча сердце за вежливой грубостью. Обычно она хотя бы старалась быть мягче. Отходит к шкафу, пряча книгу среди других таких же, ничем не примечательных для Широ, – да там и замирает, рассматривая его смутное отражение в стекле.

Вместо объяснений Рин поднимает правую руку, демонстрируя алую метку на тыльной стороне ладони. Как и в прошлый раз.

Ладонь эта почти сразу сжимается в кулак – миниатюрный, но крепкий. Уж Широ-то знает, насколько крепкий – и пусть только попробует заикнуться против.

Отредактировано Emiya Rin (08-04-2018 00:14:26)

Если она и хотела отказать ему в этом, здравый смысл все равно пересиливает. Рин не дура, не слепая. На ее глазах упрямый мальчишка, способный лишь тереться возле президента студсовета, превратился в мужчину – сильного, крепкого… Достойного.

Достойного того, чтобы у нее не было больше нужды быть одной. Как бы старательно он ни пытался пренебречь ее чувствами в последние годы.

Рин оборачивается, заглядывая в сталь чужих глаз. Два упрямца – и теперь это их безмолвное противоборство как никогда напоминает ту ночь призыва, когда явился Арчер. Она знает, насколько он упрям – настолько, что именно Рин всегда уступает ему: учеба, поездка… свадьба.

А еще она помнит, что в ту ночь именно Арчер убирал ее порушенный высвободившейся мощью заклинания дом. Она продавила того Эмию Широ. Способна продавить и этого. Пусть у нее и нет власти Командных Заклинаний над ним.

Но отказывать Широ она не намерена. Защитник и опора; человек, который никогда не предаст ее саму и их стремления.

Человек, чье невыносимое упрямство играет с ним злую шутку. Рин ощущает то, что творится с Широ, возможно, даже острее, чем он сам: по всколыхнувшейся, до боли знакомой ауре.

Прежде чем он успевает хоть что-то сказать, она подается вперед, переплетаясь пальцами и поднимая сцепленные в замок руки вверх. Тыльная сторона ее ладони – к нему, его – к ней, и обе руки осквернены алыми метками… Это не честь – это бремя, горе, знамение грядущей боли для них обоих.

Но если чему-то ее и научила Пятая Война, так это простой истине: вдвоем все посильно. Вдвоем они способны на все.

Короткое время она разглядывает его руку: появившийся там багряный знак и тонкий, чуть помятый серебряный ободок. Немного сдвинутое ее жестом кольцо обнажает светлый след на коже.

Не снимает. Дурак.

Если и злилась – уже не может. Как злиться на него… такого. Упрямого, следующего за своей Судьбой, но неизменно возвращающегося раз за разом.

– Я поверила бы тебе и без этого, – шепчет тихо – просто нет нужды говорить громко, когда между ними – лишь пара дюймов и тонкая одежда. Сжатая в кулак левая ладонь бьет в широкую грудь – ощутимо, но без цели причинить боль. Трудно не заметить, как он вымахал и стал шире в плечах, такого всерьез бить – только зазря себе вредить.

И еще один удар. И третий – все слабее. Наконец, Рин выдыхает тяжело и поднимается на самые носочки, чтобы коснуться губами его щеки.

Ей много, что есть сказать ему. Что ждала его на Рождество – или надеялась хотя бы получить открытку. Что беспокоилась за него – и загоняла собственные страхи в самый дальний угол, с головой уходя в работу. Что сама уже не знает, что у них за брак такой – официальный статус семьи, на котором так настаивал Широ, кажется, только разрушил их бывшие прежде крепкими отношения.

Что ей было невыносимо одиноко в этом огромном, пустом доме.

Но вместо этого – целует и отталкивает, хмурясь.

– В душ, – не терпящим возражений голосом требует она. И это та мелочь, в которой обязан уступить он.

Отредактировано Emiya Rin (08-04-2018 01:47:33)